Глава 1. «СТУДЕНЧЕСКИЙ БУНТ» 1953 ГОДА НА ФИЗФАКЕ МГУ

ФИЗИКИ В ПОЧЕТЕ

В конце 50-х - начале 60-х годов физики МГУ оказались неформальными лидерами времени «шестидесятников». Это стало частным отражением известной, почти фольклорной дилеммы тех лет («физики-лирики» или «что-то физики в почете...»), идущей от Бориса Слуцкого. Физики были знаменем времени. К ним относились с особым пиететом, их боготворили, причисляли к людям, приближенным к тайнам Природы. На первом месте в то время было покорение атома и Вселенной. Проблемы науки и нравственности, решаемые в романах Митчела Уилсона («Живи с молнией», «Встреча на далеком меридиане», «Брат мой, враг мой») и Даниила Гранина («Искатели», «Иду на грозу»), в фильме Михаила Ромма «Девять дней одного года», находили восторженный отклик в сердцах молодежи. Взрыв советской атомной бомбы в августе 1949 г. привел к осознанию особой роли советской физики в мировом физическом сообществе. Неуклонно рос авторитет физики и физиков.

«Только физика - соль», - это слова из «Гимна физиков», написанного на музыку песни «Дубинушка» Б.М. Болотовским в 1946-47 гг. Гимн стал знаменитым в 50-60-е годы, исполняется студентами и выпускниками физфака всех поколений и до сих пор пользуется неизменной популярностью. Физический факультет МГУ был крупнейшим заведением, выпускающим физиков широкого профиля. Особое место как в истории всей страны, так и в истории физфака занимает 1953 г. В тот год факультет переехал в новое здание на Ленинских горах, студенты получили комфортные условия жизни и работы. Это еще больше подняло престиж физфака. При огромном конкурсе на него могли попасть только лучшие из лучших.

К этому времени относится и перелом в общественном сознании, связанный со смертью Сталина и арестом Берия. В воздухе повеяло свободой. Процесс освобождения от последствий тоталитарной политики протекал на физфаке чрезвычайно быстро и привел к студенческим выступлениям осенью 1953 г. Тогда на IV Отчетно-перевыборной конференции комсомольской организации физфака было принято решение: минуя всякие промежуточные органы, направить напрямую в ЦК КПСС письмо, в котором критиковались плохая организация учебного процесса на факультете и его оторванность от важнейших проблем развития физики. На самом деле никакого «бунта» не было. Просто такое решение находилось в противоречии с существовавшими в то время партийно-комсомольскими нормами и в предшествующие годы могло бы привести к репрессиям. Этот шаг стал первым коллективным выступлением студентов против прежних «сталинских порядков», своеобразным проявлением «хрущевской оттепели». О н вызвал исключительный резонанс у всех студентов Москвы.

ПРЕДЫСТОРИЯ

Предыстория событий 1953 г. на физфаке МГУ начинается еще в 30-е годы. В это время в СССР начало отчетливо проявляться давление защитников марксистской идеологии, к которому вынуждены были приспосабливаться и физики. Особый отпечаток на всю жизнь в стране наложил 1937 год, когда репрессии стали массовыми. Репрессиям подверглись физики М.П. Бронштейн, Л.Д. Ландау, А.И. Лейпунский, В.А. Фок, Ю.Б. Румер, В.Р. Бурсиан и др., расстреляны декан физфака философ Б.М. Гессен и его заместитель А.О. Апирин [14].

Особого накала идеологическая борьба достигла на физическом факультете МГУ. Подробности этой борьбы излагаются в [1-7]. На физфаке развивалась дискуссия «о физическом идеализме». Формальным стимулом и предметом дискуссий стали новейшие достижения в физике: квантовая механика, эйнштейновская теория относительности, модель расширяющейся Вселенной. Все эти достижения с помощью неубедительных цитат, надерганных из «Материализма и эмпириокритицизма» В.И. Ленина, представлялись оппонентами-консерваторами как проявления махизма, субъективного идеализма, и т.д. Для утверждения своих взглядов «консервативное» крыло нередко использовало чисто политические («классовые»), а не научные аргументы. В дискуссии были представлены, с одной стороны, философы и физики «консервативного» направления - А. Максимов, Э. Кольман, В. Миткевич, Н. Кастерин, А. Тимирязев и др., с другой -- физики «академической школы»: С. Вавилов, И. Тамм, В. Фок, Я. Френкель, Л. Ландау...

Окончательный раскол физиков пришелся на годы войны. В ЭТО время было два физических факультета и при них два НИФИ (Научно-исследовательский институт физики) - в Москве и в эвакуации. В связи с этим распались научные связи, как-то еще удерживающие вместе «университетскую» и «академическую физику». Физфак вернулся в Москву весной 1943 г. Но за годы войны произошло коренное изменение состава НИФИ и физфака. Укрепилось положение группы профессоров старшего поколения, малоактивных научных сотрудников. После возвращения из эвакуации не смогли занять свои места в университете И.Е. Тамм и Г.С. Ландсберг. Борьба снова обострилась, начиная с 1945-1946 гг. По существу это было не что иное, как борьба за политическую власть над наукой. Почти одновременно ушли с факультета чл.-корр. АН М.А. Леонтович, один из крупнейших ученых СССР и проф. С.Э. Хайкин, один из лучших лекторов по курсу общей физики. Идеологическая борьба принимала характер гонений на «академическое» крыло советской физики. В 1947 г., не выдержав постоянных конфликтов с «политизированной» частью профессуры, с факультета ушел В.А. Фок, заведующий кафедрой теоретической физики. Вынужден был уйти и декан физфака 1947-48 гг. профессор С.Т. Конобеевский, писавший в письме к Сталину о противостоянии между «академическими» физиками и группой преподавателей физфака. В результате к началу 50-х годов на физфаке МГУ обрела силу группировка, выступавшая с критикой новейших достижений физики и использовавшая методы политического шантажа для захвата должностей и административных позиций [14].

ОТ РАЗГРОМА ФИЗИКУ СПАСЛА БОМБА

В 1948 г. деканом физического факультета МГУ и директором НИФИ становится А.А. Соколов, при участии которого происходили все дальнейшие события. Главным из них следует считать проходившую в 1949 г. подготовку к проведению «всесоюзного идеологического» совещания по физике, которое должно было стать аналогом знаменитой сессии ВАСХНИЛ по биологии (август 1948 г.). Подготовка совещания проходила под общим руководством Академии наук и Министерства образования. История подготовки этого совещания и его многократных переносов на неопределенный срок сейчас опубликована [3, 8]. В течение трех месяцев были проведены 42 подготовительных заседания Оргкомитета совещания с приглашением на них десятков физиков и философов. Основной задачей совещания объявлялось «полное выкорчевывание космополитизма, являющегося теоретической основой всех идеологических извращений в отечественной физике» [8]. Большинство физиков, обвинявшихся в«идеализме», были ведущими специалистами в области квантовой теории и ядерной физики (Френкель, Тамм, Фок, Леонтович, Ландау, Лифшиц и др.). университетские физики принимали в заседаниях Оргкомитета самое активное участие. Практически подготовленное совещание было все-таки отменено. Имеется несколько версий объяснения неожиданного решения властей. Из них преобладающей является версия, согласно которой И.В. Курчатов и«его команда» дали понять правительству, что проведение совещания помешает реализации атомного проекта Советского Союза. К работам по созданию ядерного оружия были привлечены ведущие советские физики: И.В. Курчатов, Н.Н. Семенов, И.К. Кикоин, Ю.Б. Харитон, Я.Б. Зельдович, Д.А. Франк-Каменецкий и др. Интересно отметить, что эти имена не упоминались в философских дискуссиях тех лет. Существует убеждение, что физиков от разгрома спасла атомная бомба 1949 года.

После несостоявшейся сессии университетские физики не отступили от своих попыток покончить с «засильем космополитов». Они активно использовали принятые в тот период политические аргументы. В ЦК КПСС и другие инстанции направлялись письма, посвященные деятельности «антипартийной группы физиков» (Мандельштам, Капица, Иоффе и др.), дезорганизующих работу советских физиков на протяжении более 30 лет [7]. В результате этой борьбы П.Л. Капица был в 1950 г. отстранен от чтения лекций на физико-техническом факультете МГУ, а А.Ф. Иоффе освобожден от выполнения обязанностей директора ЛФТИ.

"ЕВГЕНИЙ СТРОМЫНКИН "КАК ЭНЦИКЛОПЕДИЯ ЖИЗНИ ФИЗИЧЕСКОГО ФАКУЛЬТЕТА ПОСЛЕВОЕННОГО ВРЕМЕНИ

Эта борьба не прошла мимо студентов физфака. Они не могли не чувствовать давления идеологической атмосферы, в которой жили физики в ту пору, и критически относились к противопоставлению «университетской» и «академической» школ. Философские дискуссии тех лет нашли свое сатирическое отражение в «устном народном творчестве», - в поэме «Евгений Стромынкин», которая была написана в 1949-1954 гг. студентом-старшекурсником, а затем уже выпускником Герценом Копыловам (1925-1976 гг.), талантливым физиком-теоретиком, работавшим в ОИЯИ (г. Дубна) и, к сожалению, рано умершим.

История этой поэмы, впервые изданной в России лишь в 1998 г. [9], характерна для своего времени. Написанная в сталинское время поэма до 90-х годов не имела никаких шансов на опубликование в России. Впервые она была издана в 1990 г. на русском языке в Мюнхене - как «диссидентская» литература. Поэма была исключительно популярна на физфаке МГУ в 50-х-60-х годах, ходила в списках, она была первым примером «самиздата» в университетском, возможно, и во всем советском фольклоре и хорошо известна физическому сообществу, правда, без упоминания автора. Даже невинные и непосредственные впечатления автора могли обидеть некоторых профессоров физфака.

Поэма - важный документ эпохи, прочно вошедший в университетский фольклор и отображающий в сатирической форме философские дискуссии тех лет, когда философские семинары были обязательным атрибутом жизни высших учебных заведений. Красочно изображена атмосфера «идеологических битв» (или, как их называет сам автор, «идеологических стирок») на физфаке 48-49-х годов. Даны меткие уничтожающие характеристики лидеров «консервативного» крыла физфака.

Любому, прочитавшему эти строки, становится ясным скептическое отношение студентов того времени к титулованным ученым, делающим карьеру на идеологической борьбе. Критическую позицию студенчества сформировало следующее важное обстоятельство. В 40-е годы появились новые физические вузы, специализирующиеся на подготовке кадров для атомного проекта. Это МИФИ, образованный из ММИ (Московский механический институт), и физико-технический факультет МГУ (с 1951 г. - Московский физико-технический институт).

Последний институт возник при активной поддержке П.Л. Капицы. С осени 1947 г. в нем начали учить студентов по специальной программе Капицы-Ландау. На самом физфаке был создан независимый Научно-исследовательский институт ядерной физики (сначала называвшийся НИФИ-2). Однако для работ по атомному проекту требовалось увеличение числа специалистов. В 1949 г. На базе кафедры строения вещества было создано Отделение строения вещества (позднее получившее название «Отделение ядерной физики») в составе пяти кафедр. Во главе Отделения (ОСВ) встал Д.В. Скобельцын [131. Ежегодно ОСВ выпускало около ста человек. Многие из них направлялись в закрытые «атомные центры»,в их числе были Е.Н. Аврорин, Л.П. Феоктистов, Ю.Н. Бабаев.

Отбор студентов на ОСВ проводили специальные комиссии, которые имели в своем составе работников «органов», и хорошо успевающих студентов зачисляли на ОСВ, не считаясь с их пожеланиями. Работа комиссии с 1949 г. проходила весной, ее целью был отбор студентов первых трех курсов для обучения на ОСВ. Впоследствии в конце зимне-весеннего семестра первокурсников (1950-1953), а затем второкурсников (1955-1960) отбирали ежегодно. Студенты ОСВ пользовались во время обучения большими льготами. Числясь со второго или, соответственно, с третьего курса в«спецгруппах», они получали стипендию даже в том случае, если на очередной сессии имели «тройки» (удовлетворительно), хотя студент «простой» группы в этом случае стипендии лишался. Да и стипендия у студентов спецгрупп была в полтора раза выше обычной. В автономном существовании ОСВ, как считает В.Г. Неудачен (выпускник ОСВ), были и свои минусы. Секретность и сопровождающая ее подозрительность мешали созданию на кафедрах ОСВ обстановки, характерной для научных школ, где между учителями и учениками возникают творческие контакты.

Лекции, контрольные работы, отчеты о практических занятиях и даже тетрадки для самостоятельной работы при подготовке к экзаменам должны были неукоснительно сдаваться в спецотдел и на следующем занятии выдавались снова. По воспоминаниям Б.А. Квасова, закончившего ОСВ в 1952 г., неформальные контакты между преподавателями и студентами во внеучебное время были практически исключены, если не считать встреч преподавателей и студентов на горнолыжных трассах у станции «Турист», расположенной почти на полпути между Москвой и Дубной, и на альпиниадах МГУ. Жизнь Отделения подчинялась строгому регламенту и находилась под прямым контролем спецотдела (фактически филиала КГБ) [15].

ЯДРОМ ФИЗФАКА СТАЛИ ЯДЕРЩИКИ

Итак, для подготовки студентов к работе в атомном проекте при физфаке МГУ были созданы Научно-исследовательский институт ядерной физики (НИФИ-2)) и при нем - специальное Отделение строения вещества (ОСВ). Руководитель НИФИ-2 и ОСВ Д.В. Скобельцын, одновременно работавший в ФИАНе, был тогда же назначен представителем СССР в ООН по вопросам ядерной политики. Это обеспечило ему значительную независимость в МГУ, а принадлежность к ФИАНУ и близость к ленинградской школе Физтеха во многом определили взгляды этого ученого на важнейшие проблемы физики. С 1946 г. Скобельцын входил в Научно-технический комитет экспертов советского атомного проекта.

В сентябре 1951 г. ОСВ получило прекрасное пополнение. Когда в начале 1950 г. Капицу отстранили от преподавания на физико-техническом факультете, там расформировали три группы ядерной специализации. Физико-технический факультет МГУ был преобразован в Московский физико-технический институт (МФТИ), в котором не нашлось места для кафедры или факультета строения вещества. Студенты пяти курсов специальности « Строение вещества» Физтеха были переведены на физфак МГУ. Практически все они попали на ОСВ. Некоторые из сокурсников оказались в МИФИ. Контингент Физтеха украсил собою ряды студентов ОСВ и увеличил число выпускников Отделения ежегодно за период с 1951 до 1955 гг. на 20-30 человек. «Физтехи» внесли сильную струю скептического отношения к порядкам, утвердившимся на физфаке. Новичкам сразу же бросилось в глаза отсутствие среди лекторов привычных им по первым курсам Физико-технического факультета корифеев типа Ландау, Леонтовича, Тамма, Шальникоса и др.

Все это вместе с растущей популярностью ядерной тематики среди стyдентов того времени, привело к тому, что в НИФИ-2 стала быстро складываться молодежная группировка, негативно настроенная по отношению к политическим дискуссиям по физике и к позиции «консервативного» крыла физфака. Конечно, не все на физфаке тех времен было серым и рутинным. Факультет обеспечивал высокий уровень подготовки студентов О СВ в области математики и математической физики (лекторы А.Н. Тихонов, член-корреспондент АН СССР, и Ю.Л. Рабинович), хорошую подготовку в общем физическом практикуме, удовлетворительное, как правило, чтение лекций по курсу общей физики. Однако постановку преподавания теоретической физики, в особенности ее новейших разделов без участия ведущих физиков СССР нельзя было признать удовлетворительной. Причиной такого положения (по мнению А.В. Кессениха [15]) следует считать политический прессинг, непомерное увлечение идеологией: изучение цитат классиков марксизма-ленинизма зачастую отбирало нужные для подготовки курса часы у лекторов, нарушало логику изложения[9]. К тому же физфак пытались полностью изолировать от ученых Академии наук. Следует помянуть добрым словом ректора МГУ Ивана Георгиевича Петровского и президента АН СССР Сергея Ивановича Вавилова, которые неустанно вели изнурительную борьбу за преодоление этой изоляции. Молодые физики ОСВ приобрели большой авторитет у физфаковского студенчества. Как обратил внимание Ю.В.Гапонов [14], секретарями бюро ВЛКСМ физфака в тот период являлись представители НИИЯФ: А. Тулинов (1949), В. Шевченко (1950), В. Захаров (1951), Г. Попков (1952), Л. Корниенко (1953), В. Неудачин (1954 и 1956), В. Письменный (1957). Единственным исключением стал в 1955 г. Ю. Днестровский, представлявший кафедру математики. Тем самым общая атмосфера в комсомоле физфака в те годы во многом определялась студентами НИФИ-2 МГУ [141].

Другим важным обстоятельством, сыгравшим большую роль в событиях 1953 г. явился тот факт, что среди студентов того времени было много демобилизованных солдат и офицеров, прошедших войну или послевоенную армию, людей уже сложившихся и мужественных. У них психология была особая. Они имели другой подход к жизни, слова о критике и самокритике воспринимали всерьез. Они были более самостоятельными, «не пасовали» при столкновениях с руководством факультета и профессурой. Будучи, в основном, членами партии, они могли влиять на политические события, происходящие на физфаке. Они понимали «руководящую роль партии» как свою собственную функцию. Все это отличало их поколение от школьников - выпускников тех лет. Именно ядерщики и дипломники институтов Академии наук вместе с участниками войны и составили ядро «бунтарей» на IV Отчетно-перевыборной конференции комсомольской организации физфака, которая состоялась в октябре 1953 г. Лидеры этой конференции сделали необычный политический ход. Суть этого хода - прямое обращение в высшую инстанцию, т.е. в ЦК партии, который только что обновился и был, несомненно, заинтересован в поддержке инициатив снизу - тем более, инициатив будущих создателей атомного оружия.

ПОД ВЛИЯНИЕМ «ОТТЕПЕЛИ»

1951-52 гг. были отмечены особым политическим прессингом - усиленным преподаванием марксистских дисциплин. На лекциях господствовало изучение ГТТС (гениальных трудов товарища Сталина). Им тогда были написаны «Марксизм и вопросы языкознания» и« Экономические проблемы социализма». На физ факе контроль над «Душами студентов», в особенности старших курсов, был меньше, витал дух определенной вольности; это, скорее всего, было связано с тем, что в это время уже многие студенты выполняли дипломные работы в ведущих институтах Академии наук и, как уже говорилось, с пополнением физического факультета студентами-«физтехами».

На рискованный политический шаг студентов-физиков подтолкнули два дополнительных обстоятельства. Первое - явное изменение политики в стране после смерти Сталина и ареста Берия в сторону «оттепели». Второй - переезд физфака из старого здания на Моховой в только что (осенью 1953 г.) открывшийся Университет на Ленинских горах. Это был перелом в судьбе физфака не только в связи с атомным проектом, но и в связи с потребностью в радиофизиках, а она оказалась также очень большой: необходима была разработка систем автоматического регулирования для ракетной техники. Резко возросла потребность в кадрах, и на физфаке до переезда в новое здание творилось что-то невероятное. Аудитории и лаборатории были переполнены, филиалы факультета раскиданы по всей Москве: от Моховой до Сокольников и Красной Пресни. Учебный день вместе с переездами иногда составлял 12 часов, стандартный учебный день-8-I0 часов. И вот 1 сентября 1953 г. был открыт комплекс новых зданий на Ленинских горах! Физфак получил новое великолепное учебное здание, около 20°/о площадей которого отдавались по проекту ОСВ и НИФИ-2; прекрасное общежитие с комнатами на одного-двух человек (невиданная роскошь по тем временам!), с клубом, спортзалами, бассейном и гигантскими столовыми. До этого студенты жили в общежитии на Стромынке по 10-12 человек в комнате. Для студентов, привыкшим к тяжелым условиям послевоенного быта, это был фантастический прорыв в новый прекрасный мир. Студенты были уверены, что и в науке будет такой же прорыв. И отсюда их бескомпромиссность, нетерпимость ко всем явлениям, которые мешали жить и учиться по-новому.

НЕСТАНДАРТНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ

Переплетение многих обстоятельств с учетом задора молодости студентов и предопределило события осени 1953 г. Четыреста делегатов IV Отчетно-перевыборной конференции комсомольской организации физфака выразили свое недоверие к руководству и партийной организации физфака и приняли решение направить в ЦК партии официальное письмо, критикующее устаревшие, консервативные порядки на факультете. Это стало абсолютно неожиданным поступком для руководства МГУ. При этом комсомол действовал в строгом формальном соответствии с нормами Устава, но в резком противоречии с существовавшими, реальными, неписаными традициями. За такими обращениями в сталинское время неизбежно последовали бы суровые кары, включавшие обвинение в аполитичности, исключение зачинщиков из комсомола, исключение их с факультета и даже, в недалеком прошлом, возможный арест и передача дел в суд или на административную расправу. По воспоминаниям очевидцев восстановим ход событий:
В начале октября 1953 г. должна была пройти IV ежегодная конференция представителей кафедр и студенческих курсов физфака. На ней о своей работе за год предстояло отчитаться «старому» бюро комсомола факультета, возглавлявшемуся Г. Попковым, а затем пройти выборы нового. Заместителем Г. Попкова по бюро был В. Письменный - тогда второкурсник физфака, имевший, однако, немалый опыт работы в комсомоле: в школьные годы его уже избирали в районный комитет.

Попков делал отчетный доклад, Письменный вел конференцию. Уже на первом заседании, проходившем в главном корпусе МГУ, в аудитории 02, в котором участвовало свыше 400 делегатов, представлявших 2500 комсомольцев факультета, в выступлениях представителей курсов зазвучала острая критика состояния дел на факультете. Студенты справедливо указывали на то, что уровень преподавания физики, особенно теоретической, резко отстает от современного. Критически обсуждалась работа конкретных лекторов и преподавателей, низкий уровень многих курсов,уровень преподавания общественных дисциплин - основ марксизма, философии, политэкономии, диамата, преподавание истории физики. Назывались фамилии «слабых» преподавателей, среди которых чаще всего фигурировали представители «консервативного» крыла физфака. Студенты сравнивали физфак, где преподавание вели в основном второстепенные фигуры, с мехматом, где были сосредоточены все лучшие математики страны.

Инициаторами критических выступлений, которые готовились заранее, стали старшекурсники, участники Отечественной войны и члены партии Н.К. Бухардинов, В.Р. Карасик, а также бывшие студенты физтехфака, переведенные на физфак, - В.Г. Гришин, А• Лысенко и др. Студенты подчеркивали и тот факт, что с середины 40-х годов на физфаке не преподавали члены Академии наук, не проводилось сколько-нибудь значительных работ по атомной физике.

Среди выступавших на конференции наметились две линии: линия студентов, критикующих порядки на факультете, и« консервативная» линия, защищающая эти порядки, а также взывающая к обычным канонам безоговорочного признания руководящей роли партии. Развитие дискуссии шло по нарастающей. Президиум конференции не одергивал докладчиков и дал высказаться всем. Список выступавших не ограничивали. В прениях по отчетному докладу выступило не менее 20 человек.

РЕШЕНО ОБРАТИТЬСЯ В ЦК

Уже первые ораторы, выступавшие от имени студентов, внесли предложение написать критическое письмо в ЦК партии, и это сразу обострило полемику. При этом основным аргументом студентов, требовавших изменения ситуации на факультете, было особо важное значение атомных работ, которые не велись на факультете, - это подчеркивали многие выступавшие. Партийные и административные руководители факультета выступили против написания письма. Они выдвигали студентам встречные обвинения в« политической незрелости» и« безответственности» (например, секретарь партбюро факультета М. Архангельский). Однако их аргументацию делегаты конференции не принимали во внимание.

Конференция выдвинула проект решения: «...признать работу бюро ВЛКСМ неудовлетворительной и создать комиссию по подготовке письма в ЦК партии во главе со студентом 5 курса Ю.А.Трояном (среди авторов письма были также В.Б. Розанов с 4-го курса, В.Г. Гришин и А.В. Кессених с 5-го курса и аспирант В.Г. Неудачин - авт.). О созыве следующего заседания объявить особо». Заметной фигурой в комиссии был Владимир Германович Неудачин, ныне ведущий теоретик по строению атомного ядра. У Неудачина была потрясающая эрудиция и «легкое» перо. Параллельно работе комиссии партбюро физфака начало активную обработку делегатов и членов комиссии с целью ввести дело в более привычное русло. Предлагалось заменить письмо в ЦК партии письмами в вузком комсомола МГУ, в партком или ректорат МГУ, в крайнем варианте - в ЦК ВЛКСМ или в газету «Правда». Однако, несмотря на «политическую незрелость», члены комиссии ясно понимали, что только ЦК партии мог реально решать волнующие студентов проблемы. Идеи письма обсуждались не только комиссией. Обсуждение шло исключительно демократично - в дискуссиях в общежитии могли принимать участие все желающие. По воспоминаниям членов комиссии на ее сборах неоднократно появлялся невысокий молодой человек - инструктор ЦК ВЛКСМ. Он задавал лишь простые вопросы и внимательно выслушивал ответы и аргументы членов комиссии. В.Г. Неудачин вспоминает [5], что им тогда казалось - гость морально поддерживает их устремления. Во всяком случае, он не пытался уговорить комиссию «снизить ранг документа».

ВТОРОЕ И ТРЕТЬЕ ЗАСЕДАНИЯ

Примерно через неделю в одной из больших аудиторий нового здания физфака собралось второе заседание конференции. На нем вся закулисная борьба вокруг письма, описанная выше, была повторена уже публично с участием представителей парткома МГУ и ректората (которых, естественно, не было на первом заседании, когда никто не предполагал бури).

Главным оппонентом письму был проректор Г.Д. Вовченко. Однако конференция подтвердила свое решение подготовить и отправить письмо в ЦК партии, установив для этого недельный срок (примерно к 15 октября). Для зачтения, обсуждения и утверждения текста письма было назначено третье заседание, которое после первоначального срыва из-за плохой явки делегатов все-таки состоялось « со второго захода». Письмо было готово. В нем было отражено недовольство студентами общей атмосферой на физфаке: формальное ведение учебного процесса, закрытая, секретная обстановка, отсутствие общих семинаров по теоретической физике и др, наукам, засилие философских семинаров, изоляция от Академии наук и т.д. Особенно критичным оно было в части отстранения от учебной работы ведущих ученых-физиков страны.

Заключительное заседание конференции проходило в Большой Физической аудитории. В. Письменный уже должен был открыть заседание, как вдруг президиум конференции во главе с Письменным пригласили к декану. У А.А. Соколова сидел проректор Г.Д. Вовченко, который предпринял последнюю попытку «уломать» членов президиума. Вовченко вместе с Соколовым снова уговаривали послать письмо в ЦК ВЛКСМ, а не в ЦК партии. Хотя, наверное, особенно большой разницы в этом случае не было бы. Все равно бы все сразу стало известно и в ЦК КПСС. Но комиссия стояла на своем - ни шагу назад, только в ЦК КПСС! В дверь начали стучать и требовать возврата президиума. В противном случае грозили выбрать новый президиум. Члены президиума вернулись в аудиторию. Надо сказать, что продолжение конференции было тщательно продумано. Был сделан гениальный шаг. Письменный предложил признать работу комсомольского бюро курса неудовлетворительной! Главное, что это предложение пошло от самого бюро. Этим как бы были признаны одновременно и критика администрации, и недовольство самих масс. Из рук администрации было выбито оружие.

Примечательны слова Вовченко: «Плохой декан - снимем декана; плохой проректор (он имел, наверное, в виду себя) - снимем проректора, но зачем же в ЦК писать?!». Несмотря на откровенный нажим на студентов, в особенности, на тех из них, кто был членом партии, текст был принят и Письмо отвезено в ЦК партии. Ждали долго, но ответа не было. Затишье продолжалось до лета 1954 г., когда в«Правде» появилась статья члена-корреспондента АН С.Л. Соболева о физфаке МГУ с критикой политики администрации и уровня преподавания на факультете. И тогда стало ясно, что «лед тронулся». Делегация физфака поручила В. Неудачину рассказать о IV Отчетно-перевыборной конференции комсомольской организации физфака на последовавшей вскоре комсомольской отчетно-выборной конференции МГУ. Со слов В. Неудачина: «Секретарь ВУЗКОМа Олег Лапшин в своем докладе охарактеризовал комсомольцев физфака так: "Отчетно-перевыборная конференция на физфаке прошла очень неорганизованно и признала работу бюро неудовлетворительной". Я же объяснил, что происходило на самом деле, и зал бурно аплодировал, глаза девушек-делегаток буквально сияли счастьем. Комсомол МГУ очень хотел перемен!».

РЕАКЦИЯ ПАРТКОМА

В предшествующие годы последствия таких действий для организаторов и участников конференции могли бы быть весьма серьезными. Но ситуация в стране была переломной, а выступление выглядело достаточно солидно и не могло рассматриваться как «антисоветское». Тем не менее, при обсуждениях итогов студенческой конференции в руководстве МГУ проявились все те же консервативные тенденции. На парткоме МГУ 11 ноября 1953 г. по теме «О состоянии и мерах идейно-воспитательной работы на физическом факультете МГУ» выступил проректор Г.Д. Вовченко [10].

-...Среди части комсомольцев физфака, - заявил он, - имеет место нездоровое отношение к руководящим факультетским и университетским органам, что, в частности, выразилось в противопоставлении комсомольской организации партийному бюро факультета, игнорировании партийного комитета МГУ, огульном охаивании организации всего учебного процесса, а также работы отдельных профессоров и преподавателей. Из стенограммы этого же заседания [10]:
«... До каких пор у нас студентов будут воспитывать на учебниках Паули, Дирака, Ферми?.. Это письмо от имени этого собрания в ЦК партии - событие из ряда вон выходящее! Каким образом комсомольская организация физфака пришла к желанию послать ПИСЬМО в ЦК партии непосредственно, через головы всех вышестоящих организаций?.. Кто держал влияние на комсомол в своих руках? Очевидно, чуждые люди...». Далее следовали обвинения в адрес Ландау...

Начались преследования «зачинщиков». В. Гришина не оставили в аспирантуре. Секретаря комсомольского бюро 4 курса В. Карасика обвинили в« политической неблагонадежности» и«непонимании вопросов взаимоотношения партии и комсомола» и вынесли ему выговор по партийной линии. Но авторы письма в ЦК и комсомольский актив вели себя мужественно, не шли на компромиссы и довели дело до логического конца, несмотря на реальную угрозу возможных политических гонений. Из Постановления парткома МГУ от 01.12.1953 [11]:
«...партийный комитет устанавливает, что политически неправильное выступление члена КПСС тов. Карасика на заседании партийного комитета не является случайным, а отражает взгляды и настроения некоторых комсомольцев, что, в частности, нашло свое выражение в том.., что стало возможным хождение среди некоторой части комсомольцев стихотворения «Евгений Стромынкин», многие строфы которого носят яркий антипатриотический, идеологически вредный характер. Например, глубоко патриотичный рассказ Лескова объявляется борьбой за «приоритет наш в ловле блох», ... стихотворение является ничем не прикрытой попыткой протаскивания и проявления идеологически вредных, антипатриотических взглядов. Многие ученые представлены в карикатурном виде с издевательскими характеристиками...».

Речь идет об упоминавшейся выше поэме Герцена Копылова «Евгений Стромынкин». В высказываниях комсомольцев, написавших знаменитое Письмо, почувствовался дух поэмы. Враг был найден, и партбюро (возможно, уже не в первый раз) стало срочно разыскивать автора. Сам Копылов был в 1949-1955 гг. далеко в родном Днепродзержинске, а читатели свято хранили тайну. На титульном листе экземпляра фотокопии поэмы на месте, где должна была стоять фамилия автора, было просто написано слово «автор» и поставлена «сноска»: «Автора даже партбюро не нашло» [9]. Партбюро не могло выявить всех «носителей» поэмы. И в любой компании, где встречались более двух физиков, продолжали сыпаться цитаты из «Евгения Стромынкина».

"РИО-РИТА" В КАЧЕСТВЕ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Для притеснения участников написания письма использовались любые поводы. Среди больших «промахов» комсомольцев можно припомнить по свидетельствам очевидцев «противозаконные радиопередачи» по местной радиосети нового здания МГУ в декабре 1953 г. Физики, почти поголовно увлекавшиеся в те годы радиолюбительством, да и другие их коллеги обнаружили, что теорему взаимности в электродинамике можно применить и по отношению к радиосети МГУ. В радиосеть включались самодельные приемники и усилители, и среди ночи по всему высотному зданию неожиданно оживали молчавшие радиоточки.

Среди выявленных при помощи розыскных мероприятий участников таких передач оказались и некоторые делегаты конференции. Хотя они, в сущности, лишь проверили указанную выше теорему и запускали по сети фокстрот «Рио-рита» или 40-ю симфонию Моцарта и подобные им музыкальные произведения, их сурово наказали заодно с «политическими хулиганами», транслировавшими по сети зарубежную пропаганду или выражавшими свои мысли непарламентскими средствами. За участие в передачах отдельным физикам объявили соответствующие выговоры по комсомольской части. Можно только представить себе, какая судьба постигла бы этих нелегалов-радистов, случись такое всего лишь на год раньше. Сказывалась «оттепель». Даже транслировавших «Голос Америки» всего лишь исключили из МГУ, но среди них не было физиков.

В ЦК ПИСАЛИ НЕ ТОЛЬКО СТУДЕНТЫ

Момент обращения студентов в ЦК партии с требованием кардинальных перемен на физфаке МГУ случайно оказался очень удачным. В это время в стране серьезно встала проблема подготовки научных кадров в связи с развитием работ по атомному и ракетному проектам. В декабре 1953 г. в Президиум ЦК КПСС Г.М. Маленкову и Н.С. Хрущеву было направлено письмо, подписанное министром культуры СССР П.К. Пономаренко, министром среднего машиностроения В.А. Малышевым, президентом АН СССР А.Н. Несмеяновым и академиком-секретарем физико-математического отделения АН СССР М.В. Келдышем. В письме был дан анализ положения на физическом факультете и предлагались меры по исправлению ситуации. В письме отмечалось: «Группа ученых: академики Курчатов И.В., Леонтович М.А., Соболев С.Л., Лаврентьев М.А., Фок М.А., Тамм И.Е., Арцимович Л.А., Летровский И.Г., член-корреспондент Мещеряков М.Г. и профессор Блохинцев Д.И. в беседах с нами сообщили о неблагополучном, по их мнению, положении дел на физическом факультете Московского государственного университета.

При подробном ознакомлении ... установлено следующее:
Научная работа находится на низком уровне... Из стен физического факультета МГУ за последние 10 лет не вышло ни одной заслуживающей серьезного внимания экспериментальной работы по основным проблемам современной физики. В общей структуре факультета отсутствуют кафедры по таким важнейшим и основным разделам современной физики как строение атома, строение атомного ядра, свойства элементарных частиц. Это объясняется тем, что ... состав в подавляющей своей части не имеет необходимых знаний и опыта для того, чтобы взять на себя руководство преподавательской и исследовательской работой сколько-нибудь крупных разделах физики. В течение многих лет физическим факультетом Московского университета управляет беспринципная группа не представляющих значительной своей части никакой научной ценности работников. В свое время участники этой группы выжили из Московского университета целый ряд крупных ученых физиков академиков В.А. Фока, М.А. Леонтовича, И.Е. Тамма, члена-корреспондента С.Т. Конобеевского и других. В настоящее время эту группу возглавляют заместители декана факультета Ф.А. Королев и Р.В. Телеснин, профессора В.Ф. Ноздрев и Х.М. Фаталиев, активную помощь им оказывает декан факультета А.А. Соколов.

В ректорате ее поддерживают проректор университета К.А. Салищев и завецующий отделом кадров К.И. Почекутов... ...Попытки ректора Московского университета академика И.Г. Петровского привлечь к профессорско-преподавательской работе крупных ученых были встречены этой группой в штыки. ... Необходимо провести следующие меры:
1. Заменить руководство физического факультета МГУ и обновить состав Ученого совета, а также пересмотреть преподавательский состав факультета, освободив от работы в МГУ лиц, мало подготовленных для научной и педагогической работы, а также непосредственно ответственных за создавшуюся на факультете обстановку. 2. Привлечь к профессорско-преподавательской деятельности в университете крупных ученых-физиков: академиков И.Е. Тамма, М.А. Леонтовича, Л.А. Арцимовича, Л.Д. Ландау, АИ. Щукина, В.Н. Кондратьева, членов-корреспондентов Академии наук СССР И.В. Обреимова, Е.И. Завойского, М.Г. Мещерякова. 3. Пересмотреть состав кафедр...
Предполагаемые мероприятия были разработаны в результате обсуждения создавшегося на физическом факультете Московского университета положения с крупными учеными: академиками И.В. Курчатовым, В.А. Фоком, Д.В. Скобелыцыным, А.Д. Сахаро вым, И.Е. Таммом, М.А. Леонтовичем, М.А. Лаврентьевым, С.Л. Соболевым, Л.А. Арцимоничем, членом-корреспондентом М.Г. Мещеряковым и профессором Д.И.Блохинцевым.

Многие из этих ученых дали согласие включиться в преподавательскую работу на физическом факультете университета. Тов. Курчатов в настоящее время находится в отпуске, он полностью согласен с нашими предложениями. Просим одобрить наши предложения».

(ЦХСД, ф.5, оп.17, р.5706, ед.хр.434, лл.152-155.) [3]. На письме имеется пометка: «Тов. Хрущев ознакомился 12.ХIL53.ГШ.». В декабре 1953 г. по решению ЦК КПСС создается специальная комиссия под руководством «атомного» министра В.М. Малышева с целью проверки подготовки научных кадров на физфаке МГу. Комиссия работала до августа 1954 г. и приняла решения, резко изменившие положение на факультете. По ее итогам было принято постановление ЦК КПСС от 05.08. 1954 г. «О мерах по улучшению подготовки кадров физиков в Московском государственном университете»[12], освобожден от должности декана А.А. Соколов, на его место назначен В.С. Фурсов из команды Курчатова, научный руководитель реактора « АБ» и первый секретарь парткома Лаборатории № 2. Постановление практически реализует все основные пункты предложений, высказанные в письме, цитированном выше. В результате ситуация на физфаке МГу стала кардинально меняться. С осени 1954 г. для всех отделений начинают читать курсы Арцимович, Леонтович, Кикоин, Ландау, Лукьянов, Шальников и многие другие ученые, работающие в атомном и ракетном проектах. Тем самым было расчищено поле для развития новой физики, ликвидирована опасность рецидивов «лысенковского» переворота в физике. Ушли в прошлое политические обвинения, начался период творческого подъема в физике и биофизике, период расцвета российской физики 60-х годов.

РЕАЛЬНЫЕ ПЛОДЫ ПОБЕДЫ

Описанные выше события необыкновенно повысили авторитет комсомольской организации физфака МГУ. Выступление завершилось явной победой студентов - на факультете появились академики, ранее обвинявшиеся в« идеализме», были введены новые курсы, произошла смена декана. Физики поверили в возможность влияния общественности на социальные перемены. Эта вера была вскоре подкреплена событиями ХХ съезда, хрущевской оттепелью, успехами физиков в ядерных делах, прорывом в космос и привела через несколько лет к серьезным переменам в жизни факультета. Отсюда ясно, почему именно физики МГУ оказались в конце 50-х - начале 60-х годов во главе неформальных молодежных движений «хрущевского» времени.

Физики МГУ продолжали самоутверждаться, происходило их общее моральное раскрепощение, развивалось студенческое самоуправление. И это привело вскоре к социальным инициативам, многие из которых вышли на всесоюзную арену, приобрели широкую известность и способствовали формированию политической атмосферы шестидесятых годов. Вот только некоторые из инициатив физиков того времени:
создание целинных строительных отрядов в 1958-59 гг.;
рождение традиции юмористических «Дней Физика» в 1960 г. (на физфаке первоначально их называли «День рождения Архимеда»);
создание физико-математических школ - первая из них Колмогоровская школа-интернат при МГУ (1963 г.).
В это же время зародилось целое социальное явление - художественная самодеятельность физиков, названная ими самими физическим искусством. Свое начало это явление берет с серии трех физфаковских опер-капустников (1955-72 гг.):
«Дубинушка» - авторы В. Балашов, Ю. Троян, А. Кессених, Б. Курьянов (1955-57 гг.);
«Серый камень» - авторы А. Кессених, В. Иванов, С. Солуян, Ю. Гапонов (1956 г.)
и, наконец, самая известная опера « Архимед» - авторы В. 1(анер и В. Миляев (первая постановка - 1960 г.).
Физическое искусство оказалось самым многофазным в мире, вобрав в себя песни, танцы, пародии, стихи. Оно нашло себя в таких формах как смотры художественной самодеятельности, поэтические конкурсы «Летят журавли», физфаковские оперы, агитбригады и т.п. В этой творческой среде зародилась целая школа физиков-поэтов, бардов и композиторов.

Попытки администрации остановить рост самосознания научной молодежи повторялись при каждом удобном случае. Это было н прямое ограничение активности студентов, и превращение самодеятельных инициатив в бюрократические мероприятия. К сожалению, демократические реформы 1954 г. так и не были доведены до конца. Взамен этого на физфаке МГУ стал формироваться целый штат мелких административных чинов - заместителей деканов, инспекторов курсов. Жизнь студентов МГУ проходила в непрестанной борьбе с бюрократией деканата. К началу 70-х годов физический факультет МГУ теряет свой статус лидера, постепенно угасает самодеятельность физиков. События 1953 года неоднократно вспоминаются в этой связи в качестве примера для подражания. Начало всем неформальным традициям физического факультета МГУ было положено именно комсомольской конференцией 1953 года. Благодаря ей молодежь поверила в свои силы и возможности. Память о ней до сих пор хранят выпускники физфака 50-60-х годов. Они жили в атмосфере, рожденной ею, и ее мощное последействие было для них осязаемой реальностью.

Литература