Мы гуляли с тобой по вечернему городу. Я говорил тебе «Эй», а ты говорила мне «Ну» и пожимала плечами. Я пытался размахивать руками. Знаете, девочка, ночью, в темноте, я чувствую, как течет время. Это поразительно, как летят годы, и мне уже двадцать семь, а если честно, то тридцать три. Я строил из себя циника и скептика, и притворялся героем Чехова. Скажите, есть ли на свете что-либо более отвратительное, чем этот дивный вечер?!. Я пожимал плечами и закатывал глаза. И кричал, что кто-то из нас двоих сошел с ума: или я или весь мир А ты очень пыталась меня вытерпеть.
Ты помнишь, как мы познакомились? Я подошел к тебе и спросил: Девушка, мы с вами так давно не виделись! Но мы ведь не знакомы! И я о том же Девушка, вас зовут не Люся? Нет. Ну, это естественно. Вы на нее совершенно не похожи Ты просто пожала плечами и стала ждать продолжения.
Мы гуляли под деревьями, и я говорил замысловатые пошлости. Слушайте, опасно быть красивой. Могут подумать, что вы дурочка. Да, когда я гляжу на вас, я все забываю. Но ведь вы женаты. Это я забываю в первую очередь. Почему мне так хотелось выглядеть светским львом?.. Ты подыгрывала мне, ты говорила: «Не смотрите на меня так, я теряюсь». А я пробурчал: «Стоит мне отвернуться, вы потеряетесь еще быстрее». И мы опять бродили по городу, и я опять строил из себя пошляка. Я вас люблю, но к сожалению без взаимности! Ну и что, я вас не люблю и тоже без взаимности. И тишина. Только звук шагов. Она все про меня поняла. Потом деревья. И ее иссиня-черные глаза с изжелта-красным оттенком. И я злой. Вам никто не говорил, что вы красивая?.. Я так и думал.
Потом мы шли да, мы шли по какой-то дурацкой аллее, усаженной глупыми деревьями. Знаете, сказал я, я хочу сказать вам что-то очень важное Ты нахмурилась. Только не ври мне, слышишь! А, нет, тогда не хочу. Ты сказала «дурак» так тихо, что я не расслышал. Твои щеки расползались в улыбке, медленно и торжественно, как занавес в Большом театре. Я подошел к киоску и попытался загладить вину. Ты хочешь шоколадку? Нет. Я немного подумал. А две? Ты громко фыркнула, но съела обе. На меня опять накатило. Ты смешная. Я бы хотел прожить с тобой всю жизнь, если это, конечно, недолго. Как это? Так. А ты думаешь, что навсегда это надолго? Ой, извини, я сволочь. Я сволочь. Такая сволочь аж приятно!.. И почему у нее обиженные глаза?.. А потом она резко поворачивает голову. Хорошо, давай хоть секунду откровенности. Давай! И оба секунду молчим. И опять мы гуляем по улицам. Я вру, что люблю ее. А она то радуется, то огорчается. Радуется, что люблю. Огорчается, что вру. Звенит трамвай. Я трогаю ее за подбородок. Эй, я иногда говорю тебе правду. Она внезапно замирает. А я иногда тебе верю. Вся проблема в том, что это обычно не совпадает.
Мы гуляли. И одинокий трамвай печально звенел, грустя об отсутствии самок трамваев. А мы шли по улицам. Тени удлинялись, свет становился оранжевым. И я подумал, что пора, наконец, сказать что-то важное. А ты сказала: «Мне пора на троллейбус». И повернулась. И все. Как будто открываешь ящик с игрушками а там только песок и опилки. Песок и опилки. |