Мы — физики. Нам знакомо это чувство радости, когда чужой эксперимент подтвердил чужую теорию. Мы умеем брать интеграл без таблиц и делать эксперимент без установки. Одно число всегда равно другому с точностью до численного множителя. Поэтому любой эксперимент подтверждает любую теорию. Ведь природа может ошибаться. Физик — никогда. Физик испытывает природу. Что испытывает к нему природа — догадаться нетрудно. Физик — это человек, который умеет все. Кроме того, что он должен делать. Это слушать семинар о супергравитации, а потом снова клепать свою болванку. Утверждая, что получаешь удовлетворение. И раз в год вырвавшись на волю, всю ночь петь песни о своей болванке.
Физики встают в семь утра и пьют холодный чай с батоном. Теоретики встают в двенадцать и пьют. Со сдобными булками. У нас очень много теоретиков. Поэтому мало булок. Потом, пнув по дороге дверь, за которой спит теоретик, физик выходит под дождь, Вспоминая о валяющихся во дворе института осциллографах, Садится в автобус, И отдает контроллеру свой обед за будущую неделю. Теоретик ездит на такси. Он посчитал, что контроллер может войти каждый день на каждой остановке, поэтому такси дешевле. Физик — это единственный, кто не имеет с собой пропуска в физические институты. И рассказав вахтеру все, что думает о вахтерстве как явлении, Он входит в соседнюю дверь, где вахтера нет, Покосившись на табличку «Совесть — лучший вахтер», Достает из стола болванку и начинает клепать. Начальник говорит, что премии не будет, потому что альфа квадрат равно восьми, и теоретик обещал в следующем квартале то же самое. Лаборант говорит, что напильников не будет, потому что теоретик выписал робота, вытирающего с доски. Потом приходит теоретик и начинает учить, как клепать болванки. Потом теоретик уходит. Хмурый и надолго. Чик, чик, звяк... Чик, чик, звяк... Дзинь. Теоретик возвращается радостный и зовет обедать. Физик говорит, что обедать не будет, так как копит на напильник. Теоретик обижается. Дзинь, дзинь. Болванка летит в теоретика. Теоретик спрашивает: «Это что, паяльник?» В теоретика летит паяльник. Пахнет жареными теоретиками. Теоретик очень обижается и уходит, обещая ничего не рассказывать про калибровочную симметрию. Чик, чик, звяк... 15.00 — семинар. Все смотрят на робота, стирающего с доски. Перед рассказом о калибровочной симметрии теоретик просит физика выйти. Физик говорит все, что думает о теоретиках как явлении. Вмешивается начальник. Мир узнает о начальниках как явлении. А также, кто в следующем квартале будет без премии. В соседней комнате физик клепает болванку, стараясь бить погромче. Это успокаивает нервы. «При изменении калибровки функции Грина преобразуются по тождествам Уорда...» Физик скрипит болванкой по стеклу. Робот ломается. Зовут физика. Физик занят — пьет цейлонский чай без заварки. «Не хотите ли заварки? Премия? В двойном размере. У бабушки начальника чудесное варенье...» Дзинь, звяк. Нужен напильник. Теоретик бежит покупать напильник. Робот работает. С начальника сползает вежливая улыбка. «А теперь — на место, и если ты мне еще раз...» Звяк, звяк. Робот опять сломался. Грустный теоретик с кнопкой в руке.
А вечером голодный физик покупает новый батон и ест его в автобусе. Знакомый контроллер. Здравствуйте. Да, денег нет, одолжить не могу. Не забыть пнуть по дороге дверь теоретика. Теоретик кричит, что он не сердится и с удовольствием расскажет про калибровочную симметрию. Молчи и слушай... Интересно быть физиком. Вы можете заниматься атомом... Интересно заниматься тем, чего не видишь. Это как любовь по телефону. ...Или звездами... Лучше одна звездочка в небе, чем четыре на плечах. ...Вы можете заниматься, чем хотите. И клепать свою болванку. |