Густые и пряные, приторно черные московские ночи. Ты лежишь под одеялом, слизывая иней с воспаленных губ. От окна к твоим ногам тихим котенком крадется холод.

Тревожная ночь под шелест электричек. Тихие шаги и голоса.

— Я вернулся из Парижа, иду менять белье к кастелянше. А ведь задержись на день — и не успел бы.

— Я успел побывать в восьми странах — а они так и не включили горячую воду. Ничего, завтра поеду в Нью-Йорк — помоюсь.

И истерический крик:

— Ребята! Наших бьют!..

— Кто?

— Наши...

— А-а...

Здание погружается в спячку как гигантский медведь. Одинокие парочки догуливают по коридорам.

— Девушка! Скажите уравнение Больцмана в самом общем виде!..

— В самом общем? Левая часть равна правой!

И надпись на стене: «Петя плюс Маша минус Оля, но плюс Надя помножить на Сергей равняется любовь»...

Иней. Промерзший кафель. Густой требовательный голос труб...

А потом тишина. И только на запасных путях с лязгом совокупляются паровозы.

И сосед бизнесмен, включив заиндевевший «Панасоник», идет умываться в конец коридора. Бизнесмен счастлив. Он подарил институту компьютер — и ему поставили «четверку» по зачету. Теперь он получит стипендию.

А из стен выпирает красный кирпич. И в углу лежит снег. И от всего этого летит на стол бутылка коньяка и одинокий стакан уворачивается от дрожащих рук.

Что ты заводишь песню военну флейте подобно, милый снигирь?.. И пропасть забвения.

А годы идут, и распадаются страны, и кошелек все больше похож на бумажник...

А потом выпадает снег. И вдруг становится легче на душе. И кажется, не все еще потеряно.