В пьянке четвертый день самый сложный. Петров это знал, поэтому с утра сразу заскучал.
Машечкин привычно суетился по даче, жена Машечкина готовила харчо. Короче, жизнь текла мимо.
Петров пошел в сад. Сад жил своей жизнью и ему было наплевать на нравственные мучения Петрова.
Немного побродив по безучастному саду, Петров вернулся в дом к людям. Люди давали надежду
на хоть какое-то разнообразие в отличие от полумертвых деревьев.
В доме жизнь текла своим чередом, не замечая Петрова. Машечкин привычно суетился по даче,
жена Машечкина готовила харчо. "Блин, тоска", - подумал Петров и тут его взгляд упал на старые ботинки Машечкина.
- Послушай, Машечкин, а тебе нужны эти старые, убитые ботинки?
- Какие? – весело прокричал Машечкин из ванной, завертывая очередной шуруп. Машечкин с утра
накатил две бутылочки пива и был в наилучшем расположении духа.
- Ну, вот эти, - сказал Петров, немного раздражаясь, - эти!
- Одевай, - радостно захихикал Петров, и убежал обратно в ванную.
Петров взял ботинки и вышел в сад. Вдалеке поблескивал пруд. Петров пошел в сарай и нашел
две доски. Сад был, как прежде, безучастен ко всему.
"Гвозди, где бы взять гвозди?" – подумал Петров. Поскольку в сарае гвоздей не оказалось –
пришлось идти к Машечкину.
Машечкин резво заворачивал шестой шуруп и был горд своей проснувшейся хозяйственностью. Третья
бутылка пива северным сиянием поблескивала под раковиной. Петров хотел отхлебнуть, но раздумал.
- Где у тебя гвозди? – спросил Петров.
- Зачем тебе? – весело прокричал Машечкин, стоя на краю ванной и заворачивая очередной шуруп.
- Надо, - уронил Петров, – для дела.
- В кладовке, - весело прокричал Петров, - и завернул еще один никому не нужный шуруп. Шестой,
никому не нужный шуруп за это утро. Жена Машечкина готовила харчо.
Петров вышел на веранду, и споро прибил старые ботинки Машечкина к найденным в сарае доскам.
Пиво убывало, и Машечкин продолжал радоваться жизни.
- Машечкин, есть идея, - сказал Петров, – давай на водных лыжах покатаемся.
- На водных? – весело закричал Машечкин, стоя в ванной, – давай! Залезай, дружище, сейчас такие
гонки устроим, - и залился жизнерадостным смехом.
- Послушай, я серьезно, - сказал Петров и показал Машечкину один из прибитых к доске ботинок.
- Э, - сказал Машечкин и неряшливо раскрыл рот, – эт-то…
Дальше мысль отказалась развивать в голове Машечкина и он отхлебнул пива, чтобы выиграть время.
- Давай катнемся! - с убеждением сказал Петров и взял в руки две доски с прибитыми ботинками.
Он выглядел, как последний герой.
- Ну, давай, - сказал Машечкин. И отхлебнул пива. Он знал Петрова больше 20 лет и понимал, что
сейчас лучше не спорить.
- Значит так, заводи машину и ставь ее на другой стороне пруда, - сказал Петров, и в голосе его
появились бодрящие нотки, - трос у тебя есть?
- Трос короткий, - включился Машечкин, - есть длинная бельевая веревка.
И побежал к жене. Жена Машечкина готовила харчо.
- Я сниму белье? – осторожно спросил Машечкин.
- Зачем, - забеспокоилась жена. Это было впервые, и она сразу почувствовала неадекватность ситуации.
- Ну… - сказал неопределенно Машечкин и ничего не придумал.
- Ну, сними, - сказала жена и вернулась к готовке, выкинув Машечкина из головы. Водку сегодня он
не пил, а, значит, был не опасен.
Петров был уже на берегу пруда и готовился к подвигу. Утки опасливо жались к плакучей иве.
Где-то куковала кукушка, придавая обстановке трагический антураж.
Машечкин подогнал свой дачный жигуленок к другой стороне пруда.
- Привязывай, - псевдорешительно сказал Петров. Руки его не слушались. "Может, накатить?" - подумал он.
Надо было идти в дом. Не хотелось. "Ладно, прокатимся, потом накатим", - подумал Петров, и в голове
всплыла картинка, как в Формуле-1 чемпионы поливают всех
шампанским.
- Привязал, - прокричал Машечкин другого конца пруда. Пруд был небольшой, и между ними было около
50 метров.
Петров выпрямился. Трос в его руках выглядел пуповиной. Плечи расправились, в голове гудело.
- Давай! - закричал Петров, и приготовился к подвигу.
- Держись, - прокричал Машечкин, высунувшись из окна машины. И нажал на газ.
Веревка растянулась, потом рванула Петрова. Он сразу ушел под воду.
"Рыбки", - подумал Петров, - бороздя океанские просторы деревенского пруда. Он уходил все глубже.
Ударившись об дно, Петров отскочил и вылетел на противоположный берег пруда. Машечкин уже бежал от
машины с обеспокоенным лицом.
- Жив? – выплеснул свою обеспокоенность Машечкин.
- Вроде, – сказал Петров, выплевывая тину. Он чувствовал себя героем.
- Ты это… - Машечкин не нашелся что сказать, - я сейчас принесу. И побежал в дом за водкой.
Жена Машечкина готовила харчо.
- Там Петров подвиг совершил, - прокричал Машечкин.
- Опять? – спросила жена, помешивая суп в кастрюле.
- Через пруд на лыжах, - покричал Машечкин и убежал с водкой.
- Здорово, - сказала жена. Она любила Машечкина. Давно и безвариантно.
Петров сидел с голыми ногами на берегу. Синие вены макабрически свидетельствовали о подвиге.
Машечкин торопливо разлил водку в разные по форме рюмки. Выпили.
- Ну ты герой, - выдохнул Машечкин и радостно засмеялся.
Петров размяк. На душе было вольготно.
- Да ладно… - сказал Петров, и первый раз за этот день улыбнулся.
|