Мессадж



Попал я как-то в буддистский монастырь под Улан-Удэ. В датсан. Как всегда переводчиком при американцах. Давно дело было, десять лет назад. Этот монастырь тогда вообще единственный был в России.

Собственно, я мог бы и не ездить. Чего я там мог напереводить? Тибетского (или какого там?) языка, на котором говорят ламы, я не знаю. От краеведческого музея поехала с нами эскурсоводша, она на всех языках разговаривала. Так что я спокойно мог в гостинице отсыпаться. Будто не мог иначе, будто гнало что-то. Предвкушение, ожидание чуда, мессаджа.

Обставлено все было действительно красиво. Мы не прямо в датсан приехали, а сначала забрались ножками (так заставила эскурсоводша) на ближайшую сопку, заросшую путанным ковром каких-то красных цветов, - полюбоваться на монастырь со стороны и сверху.

Тут же, на вершине этой сопки, эта эскурсоводша почему-то домоталась до меня. Разумеется, она оказалась буддисткой чистейшей пробы. Она и в музей потому пошла, чтоб в советские времена крыша была - вроде, изучаешь, а на самом деле исповедуешь. Так вот, сначала мало-помалу, но вскорости мы углубились в обсуждение моей жизни. Я и не заметил… А потом она стала пророчествовать. Она сказала мне, что я уеду из России в Америку, и очень жаль, потому что мне следовало бы остаться здесь. Она сказала, что у меня будет двое детей: мальчик и девочка. Она долго говорила, но я больше ничего не запомнил.

Потом мы спустились к датсану, обошли его по периметру, поворачивая молитвенные барабаны. Мне это понравилось - творишь молитву, не произнося слов. В христианстве самое близкое, мне кажется, свечки. Потом к нам вышел лама, и эскурсоводша сказала, что это большая честь, потому как лама был какого-то высокого ранга. Кто-то из идиотов-америкосов вытащил из кармана прозрачную гелиевую ручку (редкость у нас тогда) и подарил ламе… Мне стало так стыдно, что я закрыл лицо ладонями. Но лама улыбнулся, с поклоном принял подарок и сказал, что этой ручкой тысячу раз напишет имя бога. Я понял, что он действительно высокого ранга…

Потом мы ходили с ламой по датсану, он нам многое показывал. Те из монахов, что были в хорошем расположении духа, с нами разговаривали. Кто нет - оставался в своем цветастом домике. А потом мы пошли в домик к нашему ламе. Я не буду детально описывать, как там было внутри. Кто был - знает. Остальные могут и картинку посмотреть в альбоме каком-нибудь.

В этот момент я уже окончательно устал от своих америкосов. От их галдежа и дурацких вопросов. Я отошел в сторонку, и начал разглядывать все вокруг: статую, убранство, буйство красок. Больше всего меня привлекли какие-то письмена - они шли вязью всюду, по балкам, стенам и даже потолку. Буквы были странные, как рыболовные крючки. Унижение для переводчика - не знать какого-нибудь языка. Я стоял и пытался уловить хоть какие-то последовательности, какие-то закономерности.

Вдруг!

Вдруг все смолкло. Как выключили звук. Я обернулся. Далай-лама в упор смотрел на меня. Потом он спросил меня что-то напрямую на своем гортанном языке. Я мог только растерянно улыбнуться, пожать плечами, посмотреть на эскурсоводшу.

- Он спрашивает, ты что, понимаешь по-нашему?
- Нет… - говорю, и опять пожимаю плечами.

Лама понял все и без перевода, улыбнулся, и, поворачиваясь обратно к эскурсоводше, что-то буркнул. Она рассмеялась. Я потом долго от нее добивался, что сказал лама. Наконец, уже в Улан-Удэ, она раскололась. В дословном переводе на русский слова ламы звучали так: не понимаешь, хули смотришь?

P.S. Ни в какую Америку я пока не уехал. И детей у меня не мальчик и девочка, а мальчик и мальчик.


Кирилл Тахтамышев